Заповедано было удерживаться от всего отрицательного и всею энергией способствовать положительному
и прекрасному.
    Самоубийство было особенно сильно запрещено Буддою, так же как и отнятие всякой жизни. «Все дрожит перед наказанием, все страшится смерти. Судя о других по себе, не убивай сам и не будь причиной убийства».¹⁵
    «Бикшу воздерживается от всякого отнятия жизни. Он избегает отнятия жизни всякой твари. Откладывая в сторону дубинку и меч, он кроток и милосерден, добр и полон сострадания ко всему живущему».¹⁷

    Запрещалось употребление спиртных напитков и спаивание других, ибо опьянение ведет к падению, преступлению, сумасшествию и невежеству, которое является главной причиной нового тяжкого существования.
    Также указывалась необходимость совершенной чистоты для достижения полного духовного развития. Но иметь одну жену и сохранять верность ей рассматривалось как один из видов целомудрия. Полигамия была сурово порицаема Гаутамою Буддою как порождение невежества.
    Учение о священных узах брака прекрасно выражено Благословенным в притче «Свадебный праздник в Джамбунаде».
    «Величайшее счастье, какое может вообразить смертный, — это брачные узы, связующие два любящих сердца. Но есть еще большее счастье: это объятие Истины. Смерть разлучит мужа с женой, но смерть никогда не поразит того, кто заключил союз с Истиной.
    Потому соедините свою судьбу с Истиной и живите с ней в святом браке. Муж, любящий свою жену и мечтающий, чтобы их союз длился вечно, должен быть верен ей, как сама Истина; и она будет уверена в нем, будет чтить его и помогать ему.
    И жена, любящая своего мужа и мечтающая, чтобы союз их длился вечно, должна быть верна ему, как сама Истина; и он будет доверять ей, он будет почитать ее, он будет всем обеспечивать ее. Воистину говорю вам, их брак будет сама святость и блаженство, и дети их будут подобны своим родителям и станут свидетелями их счастья.
    Пусть никто не будет одинок, пусть каждый соединится в святой любви с Истиной. И когда Мара, разрушитель, придет отделить видимые формы вашего существа, вы пребудете с Истиной и вкусите вечной жизни, ибо Истина бессмертна».¹⁸
    Учение Будды сделало для раскрепощения и счастья женщины больше, нежели все другие учения Индии. «Женщина, — говорил Гаутама, — может достичь высшей степени Знания, которое открыто мужчине, то есть стать Архатом». «Освобождение, которое вне форм, не может зависеть от пола, принадлежащего Миру форм». Женщины часто играли большую роль в Общинах, и многие из них были замечательны своим знанием и устремлением.
    Приводим ответ его ученицы Сома на вопрос: «Условие, которое трудно достижимо мудрецами, — каким образом может достичь его женщина с ее ограниченным умом?» — «Когда сердце совершенно успокоено, когда сознание раскрывается, тогда видишь Истину. Но если кто подумает: я женщина, или я мужчина, или я то, или я другое, — пусть Мара занимается им».¹³
    «Врата бессмертия открыты всем существам. У кого есть уши, пусть приходит, слушает Учение — и верит».^8,16

    Будда указывал на нелепость предрассудка, приписывающего словам возрастающую авторитетность вследствие повторения их растущим числом ученых.
    Истинный ученый тот, кто осознал совершенство познания, а не тот, кто бормочет формулы, уже многократно отброшенные до него.
    «Я говорю моим ученикам: «Вот Нирвана, вот Путь к ней». Наставленные мною, из них небольшое число достигают, другие нет. Что могу я? Благословенный есть лишь указатель Пути».⁸
    Ни один человек не может спасти своего близкого. «Зло, содеянное человеком, пятнает лишь его самого. Зло, избегнутое им, не коснулось лишь его. Чист и не чист каждый лишь для себя. Человек не может очистить другого».¹⁵
    Выздоровление возможно лишь посредством внутреннего процесса работы над собою. Потому Будда не признавал никакой действенной силы за формулами, которые словесно передаются из поколения в поколение, «подобно корзине, переходящей из рук в руки».⁸

    Будда, отрицая существование личного Бога, утверждая возможность освобождения лишь совершенно личными усилиями и упорным трудом над самим собою, одним этим уже отрицал всякое внешнее поклонение. С самого начала он отрицал все ритуалы и другие внешние действия, которые только способствуют усилению духовной слепоты и цеплянию за безжизненные формы. В его Учении нигде нет и намека на личное поклонение. Он говорил: «Учение спасает не потому, что Будда его дает, но потому, что оно есть освобождение. Ученик, следующий за мною, держась за конец моей одежды, далек от меня и я от него. Почему? Потому что этот ученик не видит меня. Другой живет за сотни верст от меня и, тем не менее, близок мне и я ему. Почему? Потому что этот ученик понимает Учение; понимая Учение, он понимает меня».¹⁹
    – Если вы поняли и узрели Истину, как она есть, скажете ли вы: «Мы обязаны уважением нашему Учителю, и из уважения к нему, как говорил Учитель, так говорим и мы»?
    – Нет, Благословенный.
    – То, что вы утверждаете, не есть ли это то, что вы узрели и осознали сами?
    – Да, Благословенный.
    Предвидя будущее, Будда говорил: «Учение подобно пламени факела, зажигающему бесчисленные огни; огни эти могут способствовать варке пищи или рассеивать тьму, но пламя первого факела остается неизменно сияющим».20
    Будучи врагом всякого ритуализма, Будда отрицал очистительную мощь обливаний. «Человек не будет нравственно чист оттого, что он долго очищался в воде. Чистый человек, брамин, — тот, в ком обитает Истина и добродетель».21 «Гая такой же бассейн воды, как все остальные бассейны».⁸
    «Все ваши правила, — говорил Будда изуверам, — низки и смешны. Иной из вас ходит нагой, прикрывая себя только руками; иной не станет пить из кувшина или есть с блюда, не сядет за столом между двумя собеседниками, между двумя ножами или двумя блюдами; иной не сядет за общий стол и не примет подаяния в том доме, где есть беременная женщина, где заметит много мух или встретит собаку…
    Иной питается одними овощами, отваром риса, коровьим или оленьим пометом, древесными корнями, ветвями, листьями, лесными плодами или зернами. Иной носит платье, накинув его только на плечи, или прикрывает себя мхом, древесною корою, растениями или оленьей кожей; распускает свои волосы или надевает на них повязку из конского волоса. Иной носит одежду печали; постоянно держит руки вверх; не садится на скамьи и циновки или постоянно сидит в положении животных…
    Иной лежит на колючих растениях или на коровьем помете…
    Не стану перечислять и других подобных средств, которыми вы мучаете и изнуряете себя…
    Чего ожидаете вы, добровольные труженики, за свои тяжкие труды? Ожидаете подаяний и почитания от мирян, и, когда достигаете этой цели, крепко пристращаетесь к удобствам временной жизни, не хотите расстаться с ними, да и не знаете и средств к тому. Едва вы завидите издали посетителей, как тотчас садитесь и показываете вид, будто вас застали в глубоком размышлении, но, расставшись с ними, снова делаете, что хотите, прогуливаетесь или покоитесь на свободе…
    Когда вам подносят грубую пищу, вы, даже и не отведывая, отдаете ее, а всякое вкусное кушанье оставляете у себя. Предаваясь порокам и страстям, вы, однако же, надеваете личину скромности. Нет, не таково истинное подвижничество!
    Труженичество тогда только полезно, когда под ним не кроются своекорыстные намерения».
    Аскетизм не имеет никакой ценности для освобождения от уз земли. Гораздо труднее найти терпеливого человека, нежели питающегося воздухом и кореньями, одевающегося корою и листьями.
    «Когда человек ослаблен голодом и жаждой, когда он слишком утомлен, чтобы владеть своими чувствами
и представлениями, может ли он достичь цели, которая овладевается лишь ясным разумом расширенного сознания?»¹
    «Для того, чтобы струны вины издавали гармонический звук, не следует их слишком натягивать или ослаблять. Подобно этому, каждое усилие, если оно чрезмерно, кончается бесплодной затратой сил; если недостаточно, оно обращается в пассивность».
    «Упражняйтесь в соизмеримости, соблюдайте точную меру в напряжении и устанавливайте равновесие ваших способностей».
    «Дисциплинированный человек свободен; будучи свободен, он радостен, он покоен и счастлив».
    Именно, Будда стремился к тому, чтобы жизнь Общины была радостна. Когда он формулировал наставления своему сыну, то наряду с любовью, состраданием и терпением, он наказывал ему хранить радость.⁸

    В Буддизме человек способен к добродетели, лишь если он ее осознал. Нельзя отчаиваться в человеке, творящем зло, если он не знает, что делает. Он видит ошибочно, но, по крайней мере, он видит. Получив некоторое знание, он может отказаться от своих прежних поступков. Но что можно ожидать от человека, пораженного слепотою разума?
    «Из двух людей, совершивших ту же ошибку, наиболее плох тот, кто не осознал ее. Из двух невиновных лучше тот, кто сознает, что он невиновен. Ибо нельзя ожидать от человека, не сознающего себя виновным, чтобы он выявил энергию для прекращения своего заблуждения».⁸
    Чтобы вылечить себя, нужно знать свою болезнь, но знание ее не дает здоровья; необходимое условие для этого — выявление нашей воли.
    Учитель рассматривал все существующие проявления как корреляты утонченнейших энергий.
    Особенно ценил он проявление энергии и самодеятельности в своих учениках. Он никогда не учил подавлять страсти, как таковые, но лишь видоизменять и возвышать их качества; ибо в основе каждой страсти заложена искра энергии, без которой невозможно никакое продвижение.
    Энергия-воля делает ученика настороженным, полным непреложного устремления.
    Эти качества вооружают его терпением, энергией, постоянством самообладания — три необходимых условия, чтобы раздавить полчища Мары (тьмы) — «подобно слону, сокрушающему бамбуковую хижину».¹³ Терпение рождается из сострадания и знания.
    Относительно немилосердия указывается, что чужие ошибки легко замечаются, но своя ошибка трудно уловима. «Человек просеивает проступок соседа, как зерно от мякины, но свой прячет, как плут плохую игральную кость от игрока».¹⁵
    Нигде не видим непротивления злу, везде действенное обличение и прекращение зла. Нельзя покоряться страданию, нужно быть дерзновенным в усовершенствовании добра и не довольствоваться малыми достижениями. «Как прекрасный цветок без запаха, так красивые слова того, кто не поступает соответственно, — бесплодны».¹⁵
    «Я указал моим ученикам Путь, которым они должны идти, чтобы проявить четыре совершенных усилия. Препятствуя возникновению пагубных, дурных вещей, если они еще не выявлены; препятствуя их развитию, если они уже проявлены; способствуя выявлению полезных вещей, еще не проявленных, и усиливая те, которые уже проявились, — ученик порождает волю, устремление, развивает мужество, упражняет сердце и борется».²
    Никогда не назовем Будду кротким, наоборот, он Водитель неунывающий, Борец за Общину и Материю, Герой труда и единства.
    Будда указывал на необходимость соизмеримости и целесообразности. Он говорил: «Не нужно быть ни меньше, ни больше». Последователи его из этой формулы соизмеримости сделали скучную золотую середину, тогда как Учитель имел в виду гармонию. Также Будда завещал иметь возможно меньше вещей, чтобы не отдавать им слишком много времени, — и этот Совет последователи обратили в педантство. Будда порицал изуверов и советовал обращаться с телом по необходимости условий. Там, где тело должно было быть облегчено при передвижениях, там Учитель указывал худобу. Там же, где зараженность атмосферы требовала защиту, там Учитель требовал питание. В Учении Будды мы находим не только материалистическую философию, но и практическое улучшение жизни каждого дня.
    Учитель указывал на необходимость гармонии сил человека для выявления высшей меры знания, красоты и на научную, насущную необходимость космических сбережений на Общее Благо.
    «Он будет соблюдать соизмеримость в милосердии, и, находчивый в средствах, он соединит мудрость с состраданием».
    «Милосердный человек нашел Путь к спасению. Он тот, кто посадил росток и тем самым обеспечил тень, цветы и плоды на будущие лета. Именно таково следствие милосердия, такова радость того, кто помогает тем, кто нуждается в помощи. Именно такова великая Нирвана».
    «Бессмертие может быть достигнуто лишь постоянными добрыми делами; и совершенство достигается лишь через сострадание и милосердие».⁵
    Сострадание и целесообразность ярко выражены в следующем диалоге:
    – Благословенный произносит ли слово, если оно ложно, губительно и неприятно?
    – Нет.
    – Если оно истинно, губительно и неприятно?
    – Тоже нет.
    – Если оно истинно, полезно и неприятно?
    – Да, когда он находит это нужным.
    – Если ложно, губительно и приятно?
    – Нет.
    – Если истинно, полезно и приятно?
    – Да, когда он находит время походящим.
    – Почему действует он так?
    – Ибо он сострадает всем существам».⁸
    Много указаний о явлении сострадания имеется в Сутрах; перечислять их не нужно, ибо в нижеприведенном проявлении заключена вся тонкость и трогательность отношения Будды к ближнему.
    «Чунда, кузнец, услышав, что Благословенный пришел в Паву и остановился в роще, направился к нему и, оказав почитание, просил Благословенного назавтра посетить его трапезу. Получив согласие, Чунда удалился и к следующему утру приготовил всевозможные яства, а также большой кусочек сочной свинины. Благословенный
в сопровождении учеников прибыл в дом кузнеца. Опустившись на приготовленное сидение, он обратился к кузнецу Чунде:
    «Чунда, свинину, припасенную тобою, принеси мне, ученикам же дай другие, приготовленные тобой яства».
    «Да, господин», — ответил кузнец и поступил так, как было указано.
    Тогда сказал Благословенный: «Чунда, что осталось у тебя от свинины, закопай в землю, ибо я не знаю существа, кроме Татхагаты, кто мог бы усвоить ее».
    «Да, господин», — ответил Чунда и зарыл в землю остаток свинины.
    Вкусив пищу в доме кузнеца Чунды, Благословенный заболел тяжелой желудочной болезнью и, испытывая сильнейшие боли, сказал ученику Ананде: «Встань, Ананда, мы пойдем в Кушинагару». По дороге Благословенный часто останавливался, испытывая жесточайшие боли, жажду и томление.
    Так дошли они до реки Какушта; здесь, совершив омовение, Благословенный остановился на опушке леса, лег на разостланные одежды и обратился к Ананде: «Ананда, возможно, что кто-нибудь огорчит сердце кузнеца Чунды следующими речами: «Чунда, большая неприятность тебе, и должен ты чувствовать себя очень несчастным, что Татхагата покинул преходящее после того, как он принял трапезу в доме твоем».
    Ананда, отгони тяжкие мысли Чунды словами: «Друг, ты должен радоваться, ибо в этом счастье твое, что так случилось. Из уст самого Татхагаты слышал и внял я, что два дара пищи находят себе одинаковую оценку и воздаяние.
    Воистину, получают они большую награду и благословение, нежели другие. Какие два?
    Тот, после которого Татхагата достигает высочайшего, полного озарения, и тот, после которого он вступает
в освобождение Нирваны». Такими речами должен ты, Ананда, рассеять тяжкие мысли кузнеца Чунды».¹⁸

    Чем глубже вникаем мы в Учение Благословенного, тем ярче выявляется его беспредельное сострадание и Любовь, которыми преисполнены все его мысли и действия.
    «Подобно матери, охраняющей свое единственное дитя своею жизнью, воспитывайте в себе такую беспредельную Любовь ко всем существам».¹²
    Его всевмещающее чувство сострадания ко всему живущему простиралось даже на растительное царство. Он избегал уничтожать семена и растения.
    В Ангуттара-никае Благословенный говорит: «Тот из моих учеников, который хотя бы на мгновение подумает о Любви, освободительнице ума, размышляет не напрасно и следует Учению и дисциплине Учителя. Но насколько же больше те, кто заняты усовершенствованием самой мысли о Любви!»
    В Итивуттаке сказано: «Все способы, ведущие к достижению воздаяния в этой жизни, не стоят и одной шестнадцатой доли Любви, освобождающей ум. Любовь, освобождающая ум, вмещает их в себе, сияя, блистая и излучая.
    Подобно тому, как сияние всех звезд не может сравниться с одной шестнадцатой долей яркости луны, но как свет луны поглощает в себе сияние их, блистая, сверкая и излучая, так и все способы к достижению воздаяния этой жизни не стоят и одной шестнадцатой доли Любви, освобождающей ум.
    Любовь, освободительница ума, вмещает в себе все, сияя, сверкая и излучая.
    Подобно тому, как в последний месяц дождливого осеннего времени солнце, подымаясь в ясном и безоблачном небе, рассеивает тьму на всем пространстве, сияя, блистая и излучая, и подобно тому, как звезда утра после ночи на заре сияет, блистает и излучает, точно так же все способы к достижению воздаяния в этой жизни не стоят и одной шестнадцатой доли Любви, освобождающей ум. Любовь, освободительница ума, вмещает их в себе, сияя, блистая и излучая».¹⁹
    Любовь Будды, как неизмеримый поток, не могла быть исчерпана никакой ненавистью или враждебностью. Напротив, враждебные выпады еще полнее выявляли ее. Потому он завещал своим ученикам: «Что бы ни говорили люди о вас, будь то справедливо или несправедливо, учтиво или неучтиво, умно или глупо, с добротою или со злобою, мои ученики, вы должны приучать себя к этому. Ваш ум должен оставаться чистым, незапятнанным. Также и злое слово не должно исходить из ваших уст. Добрыми и сострадательными должны вы пребывать, сердцем любящими и не таить в себе ненависти. Окружите такого человека непрекращающимся потоком любвеобильной мысли. И, продолжая от него, наполните весь мир постоянными мыслями любвеобильной доброты, мыслями широкими, растущими и неизмеримыми, как Мир, свободными от ненависти, свободными от злобы. Так, ученики, должны вы воспитывать себя».⁸
    Здесь мы видим, что Любовь, которую ученики Благословенного должны были воспитывать в себе, была как беспредельный поток доброты, изливаемый на все четыре стороны света, вниз, вверх, во все места на всем пространстве Вселенной.
    Согласно Учению, когда эти благие волны сострадания или радости, посланные в пространство, достигают ум, подавленный горем и несчастьем, он внезапно ощущает в себе прилив чувства мира и спокойствия.
    Мысль есть энергия и, как таковая, действует в полном соответствии с ее напряжением и импульсом, данным ей.
    Любовь, как она была преподана Благословенным, будучи освобождением ума, лежала в основании всего действительно Великого.
    «Превыше всего — любящее сердце».⁵

    Еще одно предание из жизни Будды.
    «Благословенный сидел над струями глубокого озера.
    В глубине можно было рассмотреть целый мир рыб и водорослей. Благословенный заметил, как этот мирок сходен с царскими дворами. Если туда опустится человек, он ступней сокрушит все призрачные чертоги, но сам задохнется. Из таких глубин не поднимается дух человека.
    «Впрочем, — улыбнулся Учитель, — на все есть средство. Можно пробить скалу и выпустить озеро. Улитки должны будут или засохнуть, или найти другое существование, но человек уже не погибнет».
    В буддийских писаниях часто упоминаются шесть учителей-философов в качестве постоянных противников Будды. Это были философы, оспаривавшие у Будды теоретические начала его Учения. Два положения в Учении Гаутамы Будды особенно подвергались нападкам — его Учение о причинах и отрицание самостоятельной и неизменной души в человеке и во Вселенной. Именно те два положения, которые особенно близки современному нам мышлению.
    Утверждая реальность, окружающую нас и видимую всеми людьми, Учитель указывал на существование тончайшей реальности, доступной лишь Высшему Знанию. Знание этой реальности и обладание этим Высшим Знанием недоступно нашим обычным, грубым органам чувств.
    «Если бы только то, что воспринимается нашими чувствами, существовало как единственная реальность, то невежды по праву рождения обладали бы основной Истиной. К чему были бы тогда все поиски к познанию сущности вещей?»
    В нашем мозгу есть центры, открытие которых дает возможность обладания подобным непреложным Знанием. В этом утверждении мы еще раз видим, насколько Учитель шел чисто научным путем, совпадая в этом указании с утверждениями современных ученых о том, что в нашем организме имеются многие центры, функции которых еще неизвестны, но, по значительности занимаемого ими места, можно предполагать о необычном значении их.
    Также идея личного бога, спасающего человечество, являлась для буддистов неприемлемой, несовместимой с Законом Кармы и с пониманием необходимости совершенно личных усилий для своего освобождения.
    «Если существует Бог, какую надежду можешь ты питать умилостивить его гимнами и поклонами? Поступки, совершенные тобою, суть поступки этого высшего существа. Если Бог делает и все то, что худо, какую заслугу видишь в нем для твоего почитания? Если, ненавидя зло, он не способен выявлять зло, то нелепо говорить, что все сущее есть творение Бога. Мощь Бога должна быть основана на Законе или же быть подчинена другой причине. В первом случае она является следствием закона, во втором — мы должны назвать ее рабством, а не владычеством».
    «Кто сотворил наши жизни? Разве это Ишвара, личный творец? Если бы Ишвара был творцом, то все живущие существа должны были бы молча подчиниться мощи сотворившего их. Они были бы, как сосуды, сделанные рукою горшечника. Если бы это было так, то каким образом явилась бы возможность применять добродетель? Если бы Мир был сотворен Ишварой, то в нем не должно было бы существовать ни горя, ни бедствий, ни греха, ибо как чистые, так и нечистые деяния должны исходить от него. Если же нет, то должна существовать другая причина, кроме него, и тогда он не будет Самосущим. Итак, вы видите, что мысль об Ишваре опрокинута.
    Утверждают, что Абсолют сотворил нас. Но то, что является Абсолютом, не может быть причиной. Все вокруг нас происходит от причины, как дерево происходит от семени; но как может Абсолют быть подобной причиной всего? Если он наполняет собой все сущее, то, конечно, он не создает его.
    Утверждают, что Я — создатель. Но если создатель — Я, то почему все не создано приятным? Причины страданий и радости существуют реально, и они объективны. Как могло бы Я создать их?
    С другой стороны, если принять, что создателя нет, что наша судьба будет такой, как она есть, и что причинности не существует, — к чему тогда строить жизненные планы и изыскивать средства к достижению цели?
    Итак, доказано, что все сущее имеет причину. Но ни Ишвара, ни Абсолют, ни Я, ни беспричинная случайность не являются создателем, но наши собственные действия производят следствия — как добро, так и зло».¹⁸
    «Весь мир подчинен закону причинности и причинам, умственным и неумственным... золото, из которого сделана чаша, остается золотом во всех отношениях. Не будем погружаться в пустые спекуляции о бесполезных тонкостях; откажемся от своего Я и от эгоизма и, поскольку все связано причинностью, будем осуществлять добро, чтобы благо проистекало от наших действий».⁵
    Если вечно изменяющееся существование человека исключает гипотезу о постоянной, неизменной сущности, то и Вселенная, этот комплекс комплексов, объясняется всецело без необходимости или даже возможности вводить в нее существо неизменяемое и вечное.
    Две доктрины, особенно осуждавшиеся Буддою:

    1. утверждение вечной неизменной души;
    2. уничтожение души после смерти.

    Обе эти доктрины опровергались Законом причинного зарождения, устанавливающего, что все Дхармы, в одно и то же время, являются и причинами и последствиями.
    Будда отрицал существование неизменной души в человеке и во всем, ибо в человеке и во всей Вселенной он видел лишь непостоянство и преходящее.
    Тезис — беспрерывность потока феноменов и формула — причинность зарождения исключают существование вечной, неизменной души, как индивидуальной, так и мировой.
    Понятие, связанное со словами неизменная душа, совершенно неприемлемо для буддиста, ибо представление, что человек может быть сущностью, отделенной от всех других сущностей и бытия всей Вселенной, не может быть доказано ни логикой, ни поддержано наукой.
    «В этом Мире никто не независим. Все, что существует, зависит от причин и условий».
    «Всякая вещь находится в зависимости от другой, и вещь, от которой она зависит, в свою очередь, не независима».
    Будда постоянно учил, что самостоятельного Я нет, что нет и обособленного от него Мира. Нет самостоятельных предметов, нет обособленной жизни — все лишь неразрывные корреляты. Вся Вселенная существует лишь взаимодействием своих энергий. Раз нет отдельного Я, то мы не можем сказать — мое то или другое, и этим самым уничтожается зачаток понятия собственности.
    Если понятие неизменной и самостоятельной человеческой души должно быть отброшено, то что же это такое в человеке, что дает ему впечатление обладания постоянной личностью? Ответ будет — тришна, или неудовлетворенное желание бытия. Существо, породившее причины, за которые оно должно отвечать, обладая вожделением, получит новое рождение в соответствии со своею Кармою.
    Рождается новое соединение сканд-элементов одного и того же комплекса элементов, или Дхарм, проявлявшихся в данное время как одна личность, и, после определенного промежутка времени, снова в виде другой, третьей, четвертой и так далее в бесконечность.
    Происходит не трансмиграция, а бесконечное преображение комплекса Дхарм, или элементов, — иначе говоря, перегруппировка элементов-субстратов, входящих в человеческую личность.
    На качество нового соединения сканд-элементов новой личности оказывает большое влияние последнее, предсмертное устремление предыдущей личности, которое дает направление освобождающемуся потоку.
    Человек рассматривается в Буддизме как индивидуальность, сложенная многочисленными существованиями, но лишь частично проявленная в каждом новом появлении на земном плане.
    Индивидуальное существование, состоящее из целой серии жизней, которые начинаются, продолжаются и оканчиваются, чтобы снова начаться, и так нескончаемо, сравнивается с колесом или годом с двенадцатью месяцами, неизменно повторяющимися. Самая цепь Двенадцати Нидан становится уже не цепью, но Колесом Жизни с двенадцатью спицами. Колесо Жизни, Колесо Закона, раз пущенное в ход, никогда не останавливается. «Колесо благого Закона в неизменном вращении неустанно дробит неценные отбросы, отделяя их от золотого зерна. Рука Кармы направляет Колесо, его обороты отмечают биение ее сердца».
    Все эти смены форм или бытия ведут к одной цели — достижению Нирваны, то есть полного развития всех возможностей, заложенных в человеческом организме.
    Но Буддизм учит познавать и творить благо независимо от этой цели, ибо, в противном случае, это было бы невежеством самости, абсолютным эгоизмом, и подобный спекулятор заранее осужден на разочарование. Как сказано: «Нирвана есть синоним бескорыстия, полный отказ от всего личного во имя Истины. Невежественный человек мечтает и стремится к Нирване, не имея ни малейшего представления об истинной ее сущности. Творить добро с целью получения результатов или же вести дисциплинированную жизнь для достижения освобождения не есть благородный путь, завещанный Гаутамою Буддою. Без мысли о каких-либо вознаграждениях и достижениях должна быть пройдена жизнь, и такая жизнь есть наивеличайшая».
    Состояние Нирваны может быть достигнуто человеком в его земной жизни.